Олег Морозов: «В Госдуме нет драк - конкуренция между депутатами ушла на трибуну»

Сенатор от Татарстана и экс-начальник управления по внутренней политике администрации президента РФ шесть созывов подряд становился депутатом Госдумы и изнанку депутатской работы знает, пожалуй, как никто другой. В интервью «Вверх» он рассказывает, почему практически во всех странах мира принято ругать свой представительный орган, зачем некоторые депутаты специально создают информационный шум вокруг себя, и в чем особенности Татарстана в сравнении с остальными российскими регионами.

 

«ТАТАРСТАН ПЕРВЫЙ РЕГИОН РОССИИ, КОТОРЫЙ ПРЕВЫСИЛ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПОКАЗАТЕЛИ ПОСЛЕДНЕГО ГОДА СОВЕТСКОГО СОЮЗА»

- Как, по-вашему, сегодня представлены интересы регионов в Государственной Думе?

- Госдума устроена таким образом, что сам избирательный закон предписывает партиям создавать региональные списки, привязанные к конкретной территории. Эта норма действовала даже тогда, когда у нас не было выборов по одномандатным округам. Когда принимался закон о переходе на полностью пропорциональную систему, ваш покорный слуга пролоббировал ее при поддержке других депутатов. Причем изначально она была жестче - партиям предписывалось иметь не менее ста региональных списков.

Затем был осуществлен переход к смешанной системе; сегодня половина парламента избирается по одномандатным округам, то есть все регионы в нем представлены. Однако норма о создании региональных списков по-прежнему действует. Яркий пример – наша республика. Здесь есть свой, сугубо татарстанский список, который охватывает только один регион, потому что у нас достаточно много избирателей, почти три миллиона. В некоторых случаях региональный список охватывает два или три региона для того, чтобы набрать нужное количество избирателей.

То есть само избирательное законодательство предполагает, что в Госдуме действуют два начала: политическое (конкурируют политические партии), и региональное.

- Полезно ли региону иметь группу «домашних» депутатов?

- Безусловно. Есть даже некая внутренняя конкуренция, здоровая борьба между депутатами, представляющими различные регионы. Она чувствуется при рассмотрении бюджета, при продвижении региональных программ. Татарстан никогда в этом смысле обижен не был, потому что получалось поддержать интересы республики в федеральном бюджете. Это не только результат лоббистских усилий, хотя и они имели место. Это еще и показатель готовности региона освоить деньги, предложить программу, под которую можно выбить бюджетное финансирование. Если у тебя не готовы документы, если ты не можешь защитить свой проект и освоить деньги, никто тебе этих денег не даст. Татарстан показал, что он способен осуществлять самые масштабные задумки. Та же Универсиада – по некоторым подсчетам, на нее было потрачено 250 миллиардов рублей из разных источников, в том числе федеральных. За столь короткое время выстроить всю инфраструктуру, дороги и так далее – это не каждый регион потянет.

- Это проблема отсутствия нормальных управленческих кадров для других регионов?

- Это комплексная проблема: сохранился ли потенциал региона в период экономической ломки. Где-то он разрушен до основания, где-то, как в Татарстане, сохранен. Он, конечно, упал и у нас в 90-е годы, но республика – один из первых регионов в стране, где были превышены экономические показатели последнего года Советского Союза. По ВРП, по промышленному и сельскохозяйственному производству. Понятно, что во многом мы первопроходцы и наш экономический потенциал позволяет таким образом конкурировать.

 

«НЕЛЬЗЯ ВСЕ ЗАБИРАТЬ ИЗ РЕГИОНОВ, А ПОТОМ КАКУЮ-ТО ЧАСТЬ ВОЗВРАЩАТЬ»

- Что такое, на ваш взгляд, эффективный федерализм для России?

- Федерализм, помимо того, что закреплено в Конституции и того, что есть по факту в виде распределения полномочий через законы, - это еще и процесс гармонизации отношений между федеральным центром и субъектами федераций. Причем это почти бесконечный процесс постоянного усовершенствования, изменений, уточнений для того, чтобы эта конструкция работала как отлаженный механизм. Чтобы не было перекосов ни в ту, ни в другую сторону.

По моим представлениям, перекос в сторону федерального центра сейчас есть. Тут работает закон маятника. 90-е годы были периодом самостийности регионов. Никто не подчинялся федеральному центру, а если подчинялись, то формально. Региональные законы противоречили федеральным, машина государственности не работала. Потом пришел Путин, и одной из его первых задач стало собрать страну. Тогда федеральный центр большую часть финансовых потоков сосредоточил на себе.

На мой взгляд, этот процесс не бесконечный. Все прекрасно понимают, что в федеративном государстве с 11 часовыми поясами, разными климатическими условиями, огромным количеством этносов, все предопределить из центра невозможно. Нельзя все забирать у регионов, а потом какую-то часть возвращать. Неправильно и то, что у нас очень мало регионов-доноров. 11 или 13 субъектов федерации наполняют федеральный бюджет, а остальным что-то перепадает от центра. Они самостоятельно на жизнь заработать себе не могут. Откуда идея укрепления регионов? Не оттого, что кто-то хочет перекроить политическую карту. Идея проста: надо максимальное количество регионов сделать самодостаточными в экономическом плане. Или пусть реципиенты становятся безубыточными за счет своих проектов. Может быть, у регионов есть свои точки роста, не связанные с нефтью и другими природными богатствами. Вот к этому нужно стремиться.

- А понимание этого «наверху» есть?

- Конечно! Никогда от официальных лиц не исходило предложение отказаться от федерализма.

 

«РЕДКО КОГДА ЗАКОН ПРИНИМАЕТСЯ «С КОЛЕС». КАК ПРАВИЛО, ЭТО ПОЛИТИЧЕСКАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ»

- Как вы оцените динамику развития парламентаризма в России в постсоветское время?

- Я шестикратный депутат Думы, сейчас - сенатор в Совете Федерации. Я постоянно слышу, что Госдума - это печатный станок, что законы несовершенны. Это идет от людей, которые не понимают сути и природы процесса принятия законов. Можно ли представить человека, который сидит в Думе и целенаправленно принимает законы, которые будут ухудшать положение граждан? Никто в здравом уме этого делать не будет.

Да, в законотворчестве могут быть ошибки. Закон принимается, а потом в силу объективных причин приходит понимание, что он работает не совсем правильно, нуждается в корректировке. Но это не какая-то российская особенность, так действуют практически все парламенты мира. Потому что представить себе, что во всех ста процентах случаев принятый закон идеален и работает безупречно, невозможно. Закономерно, что идут поправки - от правоприменительной практики, от жизни, иногда от критики, которая рождается в обществе.

Крайне редки случаи, когда закон принимается «с колес». Как правило, это законы точечные, решающие какую-то проблему. Когда понятно, что это нужно сделать экстренно в силу каких-либо причин, как правило, политических. В 99,99 же процентах случаев законопроект проходит гигантский процесс экспертизы. Он вносится в Думу, обсуждается в профильном комитете, его отправляют в регионы, которые дают свои предложения и замечания, проводятся парламентские слушания, приглашаются эксперты. На моей памяти было много случаев, когда внесенный законопроект «убивали» на стадии обсуждения и отправляли обратно. Потому что было понятно, что он не поддерживается ни обществом, ни экспертным сообществом.

А между первым и вторым слушаниями - очередная аналогичная процедура, по итогам которой готовятся поправки. Потом третье чтение, потом закон попадает в Совет Федерации, который может его «забрить». И только после этого документ кладется на подпись к президенту. И президент тоже может наложить вето на закон, примеры такие были.

В последнее время появляются новые законом закрепленные институты, которые также участвуют в экспертизе. Та же Общественная палата. Почти по каждому законопроекту она предлагает свою экспертизу, то есть становится полноправным участником процесса.

Мне кажется, главная тенденция последнего времени в том, что парламент становится более профессиональным, а депутатская работа - профессией. Есть те, кто работает не в одном созыве, нарабатывает опыт. А то, что ругают парламент – на то это и публичный, избираемый орган. Работа правительства и министров больше скрыта от глаз граждан. Парламенты практически везде наиболее критикуемый в обществе институт.

- Когда накал критики усиливается?

- Во время принятия резонансных законов. Вспомните монетизацию льгот. Или Земельный кодекс, который обсуждали восемь лет. Его никак не могли принять, поскольку общество идею перехода к частной собственности на землю отторгало. Потому что в СССР не было частной собственности... И где сегодня те иностранцы, которые стоят в очереди за нашей землей? Что-то я их не вижу.

 На заре парламентаризма несовершенных законов было больше, я в этом уверен.

 

ГДЕ ЕСТЬ ПОЛИТИКА, МОГУТ СЛУЧАТЬСЯ И ДРАКИ. У НАС КОНКУРЕНЦИЯ МЕЖДУ ДЕПУТАТАМИ «УШЛА» НА ТРИБУНУ

- У людей порой складывается впечатление, что некоторые парламентарии используют скандалы для того, чтобы показать свою работу в Думе, создают с помощью СМИ информационный шум вокруг себя. Вы согласны с этим?

- Мы с вами говорили, что Дума – это политический орган, где партии конкурируют между собой. Вот в Совете Федерации создавать политические фракции запрещено законом, потому что это палата регионов. А фракционная принадлежность депутата в Госдуме первична. И поэтому там много политики. А где есть политика, там есть и пиар, и необходимость донести свою позицию до избирателей или противников. И как тут не использовать все возможные средства? Любой скандал мгновенно тиражируется в СМИ. Поэтому и дерутся в парламентах. Там, где обостряется политическая конкуренция, доходит и до драк.

- Из ваших слов следует, что в российском парламенте стало меньше политической конкуренции.

- Нет, у нас конкуренция и вся острота ушли на трибуну. Там в выражениях не стесняются. И я бы не стал здесь ругать ни депутатов, ни СМИ. Если депутат что-то сморозил, будьте уверены, издания это растиражируют.

Был случай, когда одного из депутатов на заседании засняли ковыряющимся в носу и опубликовали это фото в газете. Он страшно обиделся и написал в газету письмо. Дескать, что ж вы показываете меня в неприглядном виде. Через несколько дней газета опубликовала фото, где этот депутат, уже в другом костюме, так же ковыряется в носу. И подпись, что других фотографий нет. Поиздевались. Можно сказать, что издание перешло грань допустимого, но они работали в своем жанре. При работе эти моменты тоже нужно учитывать.

- Какой опыт Татарстана можно использовать в России?

- У нас есть умение работать с федеральным центром. У Татарстана огромный передовой региональный опыт развития промышленности, IT, спорта, поддержки малого и среднего предпринимательства, привлечения иностранных инвестиций. Тут же ничего не надо придумывать. Я знаю, что многие регионы не стесняются, желая поучиться у Татарстана, - понимают, что кто-то уже прошел эту дорогу. То же электронное правительство мы сделали первыми в стране. Опыт всегда перенимается у того, кто на полшага впереди. Никогда руководители Татарстана не стеснялись публично признать чей-то удачный опыт и позаимствовать его. Наверное, поэтому мы и в лидерах.

- В чем уникальность Татарстана?

- Колоссальный опыт совместного проживания двух этносов, культурный многовековой котел, который дает мощнейший эффект, и бережное отношение к кадрам. Ну и пассионарность в части восприятия всего нового.

Павел Ткаченко