Марат Бариев: Я против включения киберспорта в программу Олимпийских игр

— Законопроект об установлении квалификационных категорий тренеров в России, одним из разработчиков которого были вы, принят в первом чтении. В чем его суть?

— Я надеюсь, что мы примем этот законопроект до окончания сессии. В этом случае квалификации «тренер высшей категории» и «тренер первой категории» будут присваиваться субъектами Российской Федерации, а «тренер второй категории» — физкультурно-спортивными организациями. Также общероссийские федерации смогут присваивать квалификацию «национальный тренер».

Дело в том, что сейчас в России тренеры не делятся на категории. Они все одной квалификации — и без разницы, только он устроился на работу или трудится 30 лет. Раньше у нас были тренеры-преподавали с категориями, однако в связи с изменениями в законе о спорте и переводом спортшкол из системы Минобразования в систему Минспорта, то приставка преподаватель отпала. А за ней стояла и продолжительность отпусков, и досрочная пенсия, и деление на категории.

Поэтому законопроектом мы вводим уровни квалификации: высшая, первая и вторая. А это разные зарплаты, что создает стимул повышать свою категорию.

Если перед нами тренер высшей категории, то сразу понятно, что это заслуженный тренер, добившийся результатов. А если ты тренер второй категории — значит, что ты только устроился работать или просто неумеха.

— А что за категория «национальный тренер»?

— Несколько лет назад Шамиль Тарпищев (президент Федерации тенниса России — прим. ред.) мне говорил о такой проблеме: любой, кто взял в руки ракетку, мог открыть клуб и быть тренером, никаких ограничений нет. Он рассказывал, что по отчетам у нас чуть ли не 10 тысяч тренеров по теннису, а профильные вузы готовят порядка 50 тренеров в год. То есть многие были неквалифицированными тренерами.

Для этого и вводится квалификация «национальный тренер», что ее могли устанавливать общероссийские спортивные федерации так, как считают нужным. Например, в футболе уже есть такое. Чтобы тренировать клуб Премьер-лиги, нужно обладать категорией PRO и так далее. Вот о чем идет речь. Сейчас федерации уже законно в каждом виде спорта смогут такое делать, предъявлять свои требования.

— Что даст принятие этого закона?

— Это позволит упорядочить подготовку тренеров, систематизировать их квалификацию. Чем выше будет категория у специалиста, тем более он будет востребован.

— Субъектам была поставлена задача приравнять зарплату работников спортивной сферы к средней по региону в 2018 году. На ваш взгляд, Татарстану удастся справиться с этой задачей?

— Думаю, республике это удастся. Но по многим регионам такая проблема стоит. Спортивная сфера не попала в «майские указы» президента и на нее не были заложены дополнительные средства.

— Интересно узнать ваше отношение к киберспорту...

— Я не против киберспорта. Развивать и поддерживать его надо — никуда от этого не денешься. Но я против включения его в программу Олимпийских игр.

— Почему?

— Олимпийский девиз: «Быстрее. Выше. Сильнее». То есть спортсмен или в силе, или в выносливости, или в скорости должен быть лучше других.

А сейчас какой-то субтильный паренек может сидеть, еще и курнув травку, и выигрывать. И если киберспорт включат в олимпийскую программу, мы должны показывать такого чемпиона и рассказывать о нем?

Второй аспект: мы все говорим о том, что движение — жизнь. Мы призываем молодежь к тому, что надо больше двигаться, ведь гиподинамия — основа для многих болезней. Нужно развивать спорт, двигательную активность, чтобы отрывать детей от компьютеров. А с включением киберспорта в олимпийскую программу мы наоборот привяжем их к компьютеру. Это все в итоге выльется в проблемы со здоровьем целого поколения.

Вот именно по этим причинам киберспорт, несмотря на его популярность, возможный финансовый выигрыш для организаторов, того же МОК, нельзя включать в олимпийскую программу. Нельзя только деньгами мерить необходимость включения того или иного спорта в олимпийскую программу. Карточные игры тоже существуют, тот же покер, но никому не придет в голову включать его в программу Олимпийских игр.

— В конце октября состоялся исполком Олимпийского комитета России. Какие решения там были приняты?

— По каждому виду спорта мы утвердили принципы отбора членов сборной на Зимние Олимпийские игры 2018 южнокорейском Пхенчхане, чтобы всем все было понятно, доступно, прозрачно, без скандалов. Мы также утвердили концепцию подготовки нашей команды к Играм в Токио-2020.

— На ваш взгляд, сколько спортсменов из Татарстана могут претендовать на попадание в состав олимпийской сборной России в 2018 году?

— Сейчас трудно сказать. Сезон только начинается, лицензии только начинают зарабатывать.

— Что вы будете считать успехом?

— Я очень рассчитываю на наших лыжников. Если их допустят к Олимпиаде, то татарстанские лыжники могут претендовать на олимпийские медали.

Я рассчитываю и на нашу фигуристку Евгению Тарасову, выступающую в паре с Владимиром Морозовым. Если они попадут в командный турнир, в котором сборная России — один из основных претендентов на золотые медали, это будет замечательно. И в индивидуальном турнире наша пара — одна из сильнейших в мире.

— Сейчас существует риск недопуска российской сборной на Олимпиаду-2018?

— Есть, и он высокий. На мой взгляд, он, возможно, даже увеличился. Олимпийские игры приближаются, а решения пока нет. Если решения нет, значит, все не так просто. МОКовские комиссии же ничего не говорят. Это их молчание не позитивно для нас, не в нашу пользу.

— Что сейчас тормозит решение о восстановлении статуса РУСАДА?

— Есть два критерия, которые, как там считают, нами не выполнены. В первую очередь, это признание доклада Макларена. Но если мы не признаем, что у нас была государственная система допинга и мы не согласны с доводами Макларена, надо подавать в суд и судить с ним.

— На ваш взгляд, цены, установленные ФИФА на матчи чемпионата мира по футболу, которые пройдут и в Казани, адекватны покупательской способности россиян?

— Я думаю, снижать стоимость билетов все равно придется. Или выкупать по такой цене и потом раздавать. Потому что для россиянина это дороговато. Массовые билеты должны стоить не выше 100 долларов.

— Почему в России до сих пор не принят базовый закон о молодежной политике? Хотя всегда говорят, что молодежь — это наше будущее.

— Мне это не понятно.

— Что тормозит процесс?

— Противники.

— А кто они?

— Если одним словом — то органы правительства России. Это чисто политический вопрос. В ноябре в Госдуме будет проходить Всероссийский молодежный форум. Я рассчитываю, что там удастся получить внятные ответы. Я думаю, этот закон мы никак не сможем обойти.

— Что его принятие даст молодежи?

— Будут прописаны их права, ответственность. И ответственность государства перед молодежью.

— В 2018 году комплекс ГТО должен быть развернут в России в полную силу. При этом финансирование проекта на 2018 сократили до 88 млн рублей (в 2016 году на ГТО направили 112 млн рублей, в 2017 году — 90 миллионов) Вы говорили, что этих денег не хватит даже на изготовление значков. Это действительно так или это просто образное выражение?

— Мы просчитали, что на изготовление значков с удостоверениями нужно миллионов 50. Но кроме значков нужно, чтобы работали центры, судьи, проводилась методическая работа и так далее. Я оформил это в виде поправки в бюджет на 2018 год ко второму чтению.

Я предлагаю добавить 212 млн и увеличить финансирование ГТО до 300 млн рублей на следующий год.

— Если вашу поправку не примут, то систему ГТО в полном объеме развернуть не удастся?

— Это будет очень сложно.

Я считаю, что найти 200 млн в России не такая уж большая проблема. Но не нужно эти деньги забирать из какой-то программы и делать в ущерб другим.

В бюджете Минспорта запланированы огромные деньги на проектирование спортсооружений. А на строительство спортсооружений денег мало. Так зачем нам эти мертвые проекты? Я предлагаю взять дополнительные средства на ГТО оттуда, и никто не пострадает.

— На ваш взгляд, предстоящий в 2019 году в Казани чемпионата мира по профессиональному мастерству WorldSkills — это будет просто очередной проведенный на высоком уровне турнир и на этом все? Или его проведение внесет вклад в изменение методики подготовки специалистов со средним профобразованием в России?

— Два года назад я как раз написал письмо Премьер-министру России Дмитрию Медведеву, что подготовку и проведение WorldSkills-2019 надо рассматривать в первую очередь не как мероприятие, а как возможность поменять методику начального и среднего профессионального образования. Чтобы мы готовили токарей, поваров, медсестер, механиков по самым высоким требованиям, которые позволяют соревноваться на уровне WorldSkills. И такой подход уже дает свои результаты. Если два года назад участники от России набирали из 100 баллов только порядка 30, то в этом году у нас уже есть чемпионы мира.

Так что речь, безусловно, идет об изменении методологии подготовки кадров. Без этого проведение чемпионата будет пустой тратой денег.

— Хотелось бы услышать ваше мнение о языковом вопросе в Татарстане…

— Всегда при изучении языков важна мотивация. Учить что-то без мотивации не имеет смысла, в том числе, язык. Когда в мое время мы изучали английский язык, то не понимали: «Для чего? За границу мы не поедем, иностранцы к нам не приезжают. И где нам его использовать?». А когда мы выросли, ворота в мир открылись, все начали уже самостоятельно изучать язык.

В 90-е годы молодежь не очень активно изучала иностранный язык. А когда республика начала активное международное сотрудничество, наши студенты начали ездить по обменам, к нам начали приезжать, мы стали проводить различные международные мероприятия, включая Универсиаду, процессы активизировались.

Еще лет 10 назад, когда мы начинали заочную кампанию ко Всемирным студенческим играм, я в Казани еле находил хорошо знающих английский язык студентов. А сейчас каждый студент хорошо знает ни один, а несколько языков.

И при отборе тех же волонтеров на крупные международные события знания иностранных языков прописываются отдельным пунктом. То есть нужны такие мотивация. И мы можем это сделать с татарским языком.

Например, по закону кандидат в президенты республики должен знать два государственных языка. Никто же не возмущается и не говорит, почему президент должен знать русский язык и татарский. А почему это не распространяется на министров, сотрудников аппаратов и других?

Я убежден, что компромиссное решение будет найдено. Важно, чтобы интерес к изучению языка был, чтобы язык знали и изучали. Знание языков обогащает каждого человека. Но нужно убрать проблемы, которые мешают — уменьшить объемы, изменить методики преподавания и включить мотиваторы. Тогда проблемы отпадут.

— Для русских обязательное изучение татарского языка в школах оставить надо?

— Да. Важно, чтобы все проживающие в Татарстане знали татарский язык. Любой человек должен знать государственный язык того места, где живет.

Но наверняка в старших классах уроки татарского не нужны. Если школьник до 15 лет выучил язык, он его уже не забудет. Просто нужно поддерживать интерес, чтобы человек пользовался полученными знаниями языка.

Кристина Иванова