Красная кость

Отечественные регистры доноров костного мозга, по данным «Русфонда», финансирующего создание крупнейшего из них, охватывают 98 тысяч человек. Это много или мало? Если учесть, что шанс встретить своего генетического близнеца 1 на 10000, то второе.

И пока данный вид пересадок овеян мифами и страшилками, которые далеки от реальности, ситуация кардинально не изменится.

Реальные истории людей, ставших донорами костного мозга, собраны на сайте «Кровь 5» - blood5.ru. В преддверии национального дня донора портал «Вверх» публикует (с правками и сокращениями) 3 таких истории. Читаешь и понимаешь простую истину: не нужно бояться спасти кому-то жизнь.

Быть мужиком

Студент биофака МГУ Евгений Губанов (19 лет) решил стать донором после лекции, посвященной этой социально значимой теме. «Я внутри себя поставил галочку, - вспоминает Евгений, - что обязательно вступлю. От меня не убудет, времени много не займет, а мои стволовые клетки могут пригодиться. Сходил в лабораторию, сдал пробирку крови и забыл.

А через полгода вдруг звонок. «Здравствуйте! Вы подошли реципиенту, нужно сдать дополнительно кровь. Не передумали о своем решении стать донором костного мозга?» Я ответил, что согласен.

Страшно не было. Я все рассказал родителям, они поддержали. Потом прошел повторное обследование, встретился с врачом, и мы сошлись на том, что клетки будут брать из периферической крови. Я выбрал этот метод, потому что у меня мало свободного времени. Все-таки когда берут костный мозг из подвздошной кости – это надо провести где-то три дня в стационаре. А так – несколько часов, и ты свободен.

Правда, за три дня до донации (процедуры взятия крови или ее компонентов – П.В.) мне кололи в плечо стимулирующий препарат. Но больно не было, подумаешь –  сантиметровая иголка. В день икс меня проводили в отделение, уложили, как ребенка, на кровать, подключили к каждой руке по катетеру. И вот, на протяжении четырех часов мой глубокий внутренний мир, а вместе с ним и стволовые клетки крови, перегоняли через сепаратор, похожий на комод.

Уже через полчаса после начала процедуры я стал жалеть, что не взял с собой подушку. Четыре часа в положении полусидя – немного утомительно.

На следующий день пришел уже со своей подушкой и все четыре часа с комфортом спал и слушал музыку. Да, процедура у меня заняла не один день. Оказывается, у всех бывает по-разному, все индивидуально. Мои стволовые клетки оказались домоседами, не желали сразу покидать мой внутренний мир. 

После того как все закончилось, врач вручил мне медаль «Донор костного мозга». Но что гораздо приятнее – он сказал: «Это медалька ради медальки, а ты – мужик!» Кстати, и реципиент, про которого я ничего не знаю, прислал через доктора мне открытку с благодарностью и даже маленький сувенир. Вот это действительно дорогого стоит».

«Каждый может сделать то же самое»

Анастасии Дикасовой – 25 лет. Училась на педагога, работала в банке, перепрофилировалась в фотографа и SMM-менеджера. Самое главное – она наша землячка (выросла в Альметьевске, а теперь живет в Казани) и, да, она стала донором. Историю того, как это произошло, Анастасия называет «забавной»:

– У меня был друг на первом курсе, Максимка. Он мне однажды говорит: «Насть, слушай, а не хочешь плазму сдавать?» Я такая говорю: «Давай!» – и пошли. А там врач хорошая была, не помню, как ее зовут, она мне ла-ла-ла-ла – рассказала что-то про донорство костного мозга – а после спрашивает: «Вы вот тут подпишите, но вероятность, что будет совпадение, очень маленькая». В моих ушах это прозвучало так: я сейчас подпишу – и ничего потом не будет.

И вот прошло, получается, шесть лет. Я все забыла. Вдруг звонит мне мама в панике, говорит: «Дочь, тут что-то странное, какие-то люди по телефону говорят, что ты где-то что-то кому-то сдавала!». Маме позвонили, потому что у меня номер с тех поменялся. Хорошо – я и мамин телефон в анкете записала. И меня, получается, через нее нашли. Нашли в то время, когда я повзрослела, а рак, к сожалению, забрал близких, очень близких людей. Лучшую подругу моей мамы, чудесного человека, это была большая потеря. Потом моего дядю, который всю жизнь был здоровым мужчиной, и болезнь его сожгла за полгода. И когда мне сказали, что я подошла сразу двоим детям, я очень обрадовалась. Но в итоге оказалось, что лучше всего я подхожу ребенку из Кирова.

Мама моя работает в медсанчасти «Татнефти», это в Альметьевске лучшее место, кругом хорошие врачи, она давай с ними советоваться, а ни один даже не слышал про донорство костного мозга – представляете, какой уровень неизвестности? Она мне говорит: «А вдруг будут проблемы, если захочешь родить ребенка, вдруг проблемы со зрением, с почками?» Я говорю маме и Рамилю (это мой гражданский муж): «Не одобрите, я все равно поеду, одна поеду. Вот когда умирала тетя Гузель, неужели бы вы не молились на того человека, который мог ее спасти?» Ну со мной спорить бесполезно.

Вот и все. Сдала я клетки под наркозом, быстренько, тыры-пыры. Это было в январе. И все получилось, малыш жив. Мне не говорят, кто это – девочка или мальчик, но я почему-то думаю, что пацан. Вот жду, когда еще год пройдет и можно будет с ним встретиться. Ему будет четыре, он, конечно, ничего не поймет, но с мамой хотя бы поговорим.

Я не вижу смысла скрывать, что после операции мне было больно. Когда начала уходить анестезия по дороге из Кирова в Казань, я еле переворачивалась.

Через день вышла на работу, но мне было больно сидеть. Я не могла обуваться, меня обувал мой молодой человек. Слабость была. Но все это терпимо, а теперь я чувствую себя вообще чудесно. Чудесно потому, что это не я такой молодец – сдала клетки и спасла жизнь ребенку. Чудесно потому, что я совершила открытие: каждый может сделать то же самое. На все про все, со всеми анализами, поездками и операциями у меня ушло всего десять дней. Десять дней, а ты можешь спасти целую жизнь! Это просто невероятно.

История любви

О том, что можно стать донором костного мозга, Екатерина Овчарук из Ростова-на-Дону узнала на станции переливания крови:

– Я спрашиваю: «А меня это к чему-то обязывает?» Она говорит: «Нет». И даже ничего не объяснили; просто подпиши – и все. Я подписала и живу дальше. А потом год назад мне позвонили с той же станции и говорят: вы подходите, есть шанс спасти ребенка. Я спросила – кто?

Мне говорят: девочка двух лет, болеет раком крови. Я спросила – для меня это опасно? Мне говорят: нет. Ну и тогда я сказала – конечно, помогу.

Пока сдавала дополнительные анализы, пока их изучали в Петербурге, где должна была быть операция, прошел почти год. Когда давала согласие, я еще была одна. А когда сказали, что – все, надо ехать на операцию, Коля, мой молодой человек, говорит: «Нет». Он думал, что это опасно, начал говорить: «Подумай, раньше ты была одна, а сейчас мы с тобой вдвоем, это может повредить тебе и нашим будущим детям». Стереотипное мышление. Я как-то на прошлой работе слышала разговоры типа: «У меня вообще голубая кровь. Как это я буду кому-то помогать!» А я им ответила: «Если бы все люди были такие, как вы, все бы давно умерли, потому что спасать было бы некого».

В общем, Коля категорически уперся. Пошла я за помощью к маме, к отчиму, они начали его прессовать… Он на меня наехал – зачем сказала родителям, почему выносишь на общее обсуждение… Наконец мы с мамой позвонили на станцию переливания крови, рассказали все заведующей, и она уже сама позвонила Коле. Как-то уломала его. И я полетела в Петербург. Никому потом не рассказывала, как все было на самом деле, – говорила, что нормально. А было больно. Когда тебе начинают колоть этот препарат, чтобы стимулировать выброс стволовых клеток в кровь, ощущения не очень приятные.

Кололи пять дней – каждый день по два раза. Мало того, что укол болезненный, так еще очень сильно болит поясница, как будто туда миллион иголок загнали. И эта боль расходится по телу. Руку поднять не можешь. Я жила в гостинице – два раза в день шла на укол, потом плелась обратно и плакала. Ну а кто говорил, что помогать – легко…

А сам процесс длился часа четыре с половиной. Легла, надели на меня памперс – это, наверное, было самое унизительное.

Страшно не было, но ломило очень кости, и поэтому очень трудно было лежать неподвижно. Я просто лежала четыре часа – телевизор не смотрела, не разговаривала. Вспоминала, что мне рассказывали про генетических близнецов. Что где-то ходит человек, очень похожий на тебя. У меня тогда аж мурашки по телу побежали.

Обратно в Ростов возвращалась вместе с мексиканцами – куча народу летела на Чемпионат по футболу. Они всю дорогу пели свои мундиальские песни, невозможно прямо. Все орут, веселятся, частушки на непонятном языке. Потом еще час ждала, пока багаж отдадут. В общем, выхожу – усталая, кости ломит, сумка в руке, никого не замечаю. И вижу – стоит мой Коля с другом. Спрашиваю его типа с наездом: «А ты чего тут делаешь? Меня такси ждет!» И тут он становится на колено, вынимает колечко, мексиканцы орут, все начинают хлопать, он дарит цветы… Естественно, я соглашаюсь. Единственно – сказала ему: никакой фаты, никакого пышного торжества, хочу только, чтобы были раки и пиво на моей свадьбе.

Павел Вотяков