Когда оставляют доживать...

Государство делает ответный ход – развивает не популярное до этих пор направление гериатрии – раздел геронтологии, который занимается изучением, профилактикой и лечением болезней старческого возраста. Что-то вроде «помоги себе сам» для тех, кому рассчитывать не на кого. Кто хочет быть самостоятельным максимально возможно долго. Кто понимает: в случае чего, их участь – быть оставленным умирать или доживать в больнице. Близкими людьми. И не потому, что они такие – жизнь такая...

«Сказал, что выйти не сможешь одна, и оставил меня здесь

Евдокия Ивановна позапрошлой зимой спешила на приём в поликлинику, поскользнулась и упала. Упала сильно: несколько переломов, ушиб головы и что самое неприятное – частичная потеря памяти. Тогда ей было 88 лет. Возраст, когда после таких травм восстановиться крайне сложно. Но Евдокия Ивановна смогла. Только живёт теперь из-за этого происшествия в хосписе. Потому что заботиться о ней родным людям дома некогда. С собой у Евдокии Ивановны всегда блокнот и несколько мятых, частично исписанных, листков бумаги – это её воспоминания. Записывает то, что вспомнила или то, что узнала – чтобы вновь не забыть. Тут и дата её рождения, и имена уже похороненных брата и мужа. Здесь же и какой-то адрес. Спрашиваю: что это за адрес? Отвечает: моя трёхкомнатная квартира. Только живу я не там, а здесь – в хосписе.

Евдокия Ивановна практически не слышит. Нужно говорить в левое ухо и лучше не длинные фразы, а основные слова. Проговариваю громко и чётко: «Как здесь оказались?»

Рассказывает: после падения её привезли в больницу МВД, но отделение было переполнено. Оставаться там не было возможности. Так и оказалась в хосписе. Да вроде бы и довольна теперь даже.

- Сын мне сказал тогда: трёхкомнатная квартира, третий этаж, выйти даже ты не сможешь сама… Да и переживает, что меня ограбят, если буду жить одна, ценные же вещи дома есть – шуба вон после сестры осталась хорошая. И оставил меня здесь.

Я решила забыть про то, что история не терпит сослагательного наклонения и поразмышлять: а если бы тогда в больнице Евдокие Ивановне хватило койки. Она бы осталась там на реабилитацию и потом вернулась в свою трёхкомнатную квартиру. Как бы её жизнь складывалась тогда? Ведь действительно, не смогла бы она на заживающих после переломов ногах выйти на улицу и тем более дойти до поликлиники по месту жительства. А уж как бы она звонила в эту поликлинику, чтобы записаться на приём… Нет, никак бы она не звонила. Один глаз не видит совсем, а про слух я уже рассказала. За других-то дети-внуки бегают. А у Евдокии Ивановны три внука, да все заняты. Старший вообще женился – двое детей у самого. Только правнуков внуки к прабабушке не водят. И сами не ходят.

- Они боятся, что дети заразятся. Младшей-то и года нет, а старшей три года.

- Чем заразятся-то? – удивляюсь я.

- Ну как… - чуть помолчав и, кажется, впервые за разговор немного себя выдав, вздохнула она, подбирая слова – Они же следят за всем. Даже когда у нас тут остаётся после праздников угощение, даю сыну, чтоб внуков и правнуков угостил. Он не берёт, никогда не возьмёт! Вот так они за всем следят.

Так и не поняв, кто и за чем в данной ситуации следит, я задаю самый неловкий, ужасный в своей простоте и банальности, вопрос:

- Где лучше? Дома?   

- Дома лучше, конечно, в трёхкомнатной квартире что хочу, то ворочу: захочу - полежу, захочу – в окошечко погляжу, по телевизору сейчас передачи хорошие… Но куда денешься-то в этой жизни. Жена сына в школе работает, он в МВД работает…Что-то хорошее сказать хотела… забыла… память подводит… Вот и куда мне лезть? Я мешать буду – сама понимаю. Помогать-то я помогла бы с детишками, да сил уже нет. Вдруг недогляжу за ними – упал, ножку свихнул – всё я виновата буду.  Не справлюсь я.

Пытаюсь понять, почему эта маленькая, обаятельная, добрая женщина оценивает своё существование в семье только с точки зрения всеобщей нужности. Что она должна что-то делать, иначе будет только мешать. А раз ничем не может помочь – то, значит, обуза. Быть просто любимой за то, что она старшая в семье, за то, что она человек и просто за то, что есть – она не согласна. Не понимает, что так возможно. Или понимает, но лучше себя убеждать в том, что удобно и не так болезненно для души.

- А тут в хосписе хорошо! Приютили, пожалели бабушку. Вчера носки подарили мне. Я просто сидела в зимнем саду, подошла девушка какая-то, даже на ноги надела мне носки сами… Тёплые, хорошие носки, я в них и сплю…

«В Москве вообще у дверей больниц и хосписов выкидывают».

- То, что у нас осталась Евдокия Ивановна, – это пока крайне редкий случай – рассказывает Владимир Вавилов, председатель правления общественного благотворительного фонда имени Анжелы Вавиловой,. – Хоспис для такого не приспособлен. Но Евдокию Ивановну практически на носилках к нам принесли. Она у нас и ходить начала. Мы и приняли решение: пусть бабуля доживает, много места же не занимает… У нас можно жить 21 день. А так, чтобы доживать, сколько получится – такое у нас бывает крайне редко. Но это будет возможно в сестринском отделении нового блока. Первый этаж там отведём исключительно под хоспис – это 30 коек. И столько же коек на втором этаже, но уже для тех, у кого старческие заболевания, кто нуждается в постоянном медицинском уходе. Жить смогут или короткий срок - несколько недель, или столько, сколько потребуется.

- А часто медики просят приютить пациентов из больниц?

- Да сейчас в одной только 12-ой больнице 7 или 9 человек, которых родственники забирать и не думают. Сейчас тенденция такая – бросать пожилых в больницах. В Москве вообще у дверей больниц и хосписов выкидывают.

Я удивлённо выдыхаю, на что Владимир Владимирович продолжает:

- А думаете, это легко - ухаживать за больным пожилым человеком? Чтоб нанять сиделку – нужно 3-3,5 тысячи рублей. В сутки. Ну, или из расчёта 200 рублей в час примерно. Целую комнату нужно выделить практически под отделение больницы. Это запах. Это гигиена. Это один здоровый родственник должен бросить всё – работу, свой образ жизни.

- Только на словах выгодно дома такого пациента содержать – это намного дороже «влетает», чем в хосписе или ином так называемом «доме дожития». Весь запад уже к этому приходит – все уходят доживать в специализированные дома.

Открывать подобные «дома дожития» в Татарстане сейчас никто не берётся. Дождаться бы второй очереди хосписа. Документы уже направлены в Росреестр, вскоре_, как надеются в руководстве хосписа, примутся за забор и расчистку территории. Но стройка займёт ещё несколько лет.

21% жителей в Татарстане – старше 65 лет.

В последний год в татарстанских поликлиниках развивается гериатрическое направление. Слово, которое раньше не слышали и не знали, теперь в обиходе активных пенсионеров и предпенсионеров. Мы же помним, что после повышения пенсионного возраста появилась и такая прослойка. Стало очевидным – старшее поколение нужно научить жить физически активным, помогать в этом направлять. Задача врача-гериатра сделать так, чтобы человек не просто жил долго, а был в состоянии обслужить себя сам. Это не просто обеспечение медицинского облуживания, а улучшение качества жизни. Чтобы пожилой человек не боялся остаться один, стать для кого-то обузой. В министерстве здравоохранения поясняют: заниматься будут состояниями, при которых велик риск падения, головокружения, потеря мышечной силы, нарушение памяти и ухудшение зрения.

В городах Татарстане откроются новые гериатрические кабинеты – к концу года их должно стать 45. Кроме этого, создадут 140 специальных коек в больницах. Чтобы фраза «мест нет» не звучала в отношении пожилых пациентов.

«Главное – вижу его, какой он есть...»

- А ведь я, правда, не думала, что жизнь вот так обернётся, - наконец перестаёт сглаживать углы Евдокия Ивановна.

Родом она из Вологодской области. Семья была большая и дружная. Муж - офицер. Более 20 лет в Воркуте прожили. Дочь была. Умерла. Сестра тоже умерла, брат. И муж.

- Все умерли, а я живу вот… Уж 90 лет. Я когда маленькая была, меня на улице подозвали и говорят: покажи ручку. Я показала. А на ладони у меня большая буква «Ж», - рассказывает и распахивает передо мной маленькую, крепкую почти без морщин ладонь, совершенно не 90-летнего человека, на ней складки действительно образовывают большую прописную «Ж». – Они сказали: у кого такая буква, тот жить будет долго. Я смеялась над этим всегда. А вон как получилось! И у Вас есть такая буква, я заметила! – кивает на мою руку.

Открываю ладонь – и правда, точно такая же картина.

– Так что живи долго! А я буду сына ждать. Он всегда по субботам приходит, сегодня же суббота? Скоро придёт...

Лицо Евдокии Ивановны за секунду преображается – словно лучики осветили морщинки, она даже зажмурилась от удовольствия.

- Надолго – спрашиваю – приходит?

- Нет, не долго он. Привезёт что-нибудь вкусненькое, посидит. Раньше в коляске я была, катал, а сейчас сама ж хожу. Главное – вижу его, какой он есть.

Дарья Куликова