Увлекательный голод

На этой неделе в книжных магазинах страны должен появиться новый роман лауреата премий «Большая книга» и «Ясная Поляна» Гузели Яхиной. Называется он «Эшелон на Самарканд» и посвящён голоду в Поволжье после революции 1917 года. Корреспондент портала «Вверх» выяснил у модной писательницы, как настоящий ужас эпохи можно сделать «удобным» для читателей, где она набралась беспризорной «фени», и что же всё-таки делать с памятником Дзержинскому. 

Книга – повод для скандала

По словам издателя романа Елены Шубиной, новую книжку Яхиной, благодаря успеху её двух предыдущих романов, ждут во многих книжных сетях. И выходить «Эшелон» будет тиражом в 70 тысяч экземпляров, что, по современным реалиям, очень даже неплохо. Естественно, чуть позже появится и аудиопереложение текста.

Как оказалось, писательница на несколько месяцев раньше сдала свою работу в издательство, чему, несомненно, поспособствовала пандемия.

«Обычно, когда я работаю, то полностью погружаюсь в ту эпоху, про которую пишу, – говорит Яхина. – И если это касается трагических событий, то мне кажется, что хуже уже быть не может. А тут у меня было полное ощущение, что за порогом изолированной квартиры ситуация в мире гораздо сложнее, чем у меня в романе».

Сама Гузель пока ещё не держала своё новое детище в руках, тираж из типографии развозится по магазинам. Презентацию «Эшелона» в родном городе, если позволит коронавирус, писательница устроит в мае.

«Я надеюсь встретиться с читателями и в новом здании Национальной библиотеки, и в доме Аксёнова. Хочется ещё попасть и в Свияжск. Это  любимое место, которое нельзя не посетить. Тем более, что действие одной главы «Эшелона» как раз и происходит на этом острове», – говорит писательница.

Сюжет нового произведения Яхиной начинается в Казани неслучайно. Во-первых, она очень любит свой родной город, хоть уже и живёт давно в Москве. И понятно, что если речь идёт о голоде в Поволжье, то поезд в Самарканд с пятьюстами беспризорниками на борту также должен отправляться с казанского вокзала. Кроме того, это ещё и частично семейная история. Дедушку писательницы по отцовской линии точно также в 1922 году на одном из таких эшелонов отправили в Туркистан, чтобы спасти от голода. Он тоже был беспризорником.

«Половина из тех, кто ехал вместе с ним, не выжила, а ему повезло, – вспоминает Яхина. – Такие поезда действительно ходили от нашего города с детьми в более хлебные и сытные регионы. Первый такой поезд ушёл из Казани в конце 1921 года в Москву и дальше уже составы отправлялись в Петроград, Харьков и Туркестан».

После первого романа «Зулейха открывает глаза», а особенно после выхода одноимённого сериала на Яхину посыпались претензии, что в её произведении произошло недопустимое искажение татарского народного быта, а коммунисты обвиняли писательницу в осквернении  истории о Советском Союзе.

«Я понимаю, что «Эшелон на Самарканд» также может вызвать дискуссию вокруг того, насколько  правдиво отражено прошлое, и правдива ли та трагичность, с какой описываются события, – заявляет автор. – Но тут моя совесть чиста. Я честно говорю о том, что происходит в то время, но при этом, не вставая в обличительную позицию».

Настоящий хоррор и беспризорное детство

Яхина писала новый роман два с половиной года. Изначально она задумывала небольшую камерную повесть о том, как несколько подростков-беспризорников собираются в Успенском монастыре в Свияжске, где организуется коммуна дефективных детей. Это должна была быть история про мальчишек и про их мечты, про их сложное детство на фоне ранних советских лет. Но постепенно погружаясь в эту тему, автор понимала, что главное, чем определялись жизни всех людей в стране в начале 20-х годов, были гражданская война и голод. И если первая перемещалась по территории, то есть фронт мог то отодвигаться, то вновь быть ближе, то голод пришёл и остался. И он был не два года, как многие привыкли считать – не с 1921 по 1922 год, а гораздо дольше. Историки уверяют, что он продолжался 5-6 лет – с 1918 по 1923 годы.

«И я поняла, что эту тему просто неуважительно делать фоном какой-то истории, – заявляет Яхина. – Решила, что правильнее писать было бы именно о голоде. Тем более материал, который я изучала, прямо кричал… Поэтому все свои искусственные конструкции я отставила, и на первый план вышла история взрослого героя, возрастом между 20 и 30 годами. Он воспринимает то, что было во время голода с точки зрения взрослого человека, но при этом даётся и взгляд на происходящее самих детей».

Тем не менее, голод, можно сказать, стал главным героем романа. Но Яхина не хотела создавать страшное по смыслу произведение. Она придумала способ, как рассказать о тяжёлой теме, но увлекательно. 

«Я слово «увлекательно» в данном контексте не боюсь, – уверяет писательница. – Читателю нужно помочь справиться с этой непростой историей.  Я постаралась сочинить роман так, чтобы в нём с одной стороны была бы правда о голоде, и даже небольшие сцены или сюжеты, которые могут показаться фантастическими, они правдивы. Но с другой стороны, чтобы это была увлекательной история, чтобы это была книга, которую читают с удовольствием. Баланс страшного с увлекательным – это была самая тяжёлая задача. Страшная тема могла утянуть в настоящий хоррор. Поэтому тут появилась любовная линия, и не одна. Кроме неё присутствует тема тепла и человеческой поддержки. Сюда же я положила мир беспризорного детства. Изначально мне казалось, что эта тема, предполагающая жалость. И мне так не хотелось эксплуатировать детей, их несчастные образы. Но выяснилось, что этого и не потребуется. Беспризорники занимались словотворчеством и придумывали различные слова. Пели интересные песни,  у них были всевозможные ритуалы. Было много всего живого и интересного в их жизни, я старалась в тексте это передать».

В итоге в качестве жанра был выбран роман-путешествие. Жанр, отсылающий к античному мифу, который сплетается с различными приключениями героев. Ведь всегда в конце пути героев ждёт хорошая развязка.  То есть сформировалась структура книги, которая сама по себе облегчала восприятие этого произведения.

Кто же виноват в этих убийствах?

По сюжету главный герой – Деев, вокруг фигуры которого строится весь сюжет. Он начальник эшелона, который вывозит из Казани пять сотен голодных детей-беспризорников в Самарканд, чтобы спасти их от голода.

«В этом мужчине мне показалось интересным воплотить много женских черт, – признаётся писательница. – Это человек мятущийся, эмоциональный, мягкий. Он сам про себя говорит, что «характер у меня тряпка». Он очень импульсивный и необыкновенно жалостливый. Готов взять любого беспризорного по пути, хотя еды в поезде точно всем не хватит».

Деев влюбляется в женщину, которая сопровождает эшелон. Это детский комиссар по фамилии Белая, и она воплощает в себе много мужского. Она принципиальна, сурова – железная женщина. Но это профессиональный борец с голодом и беспризорностью. Между двумя полюсами вспыхивают чувства и любовная страсть. Это такая любовная пара наоборот. Но также между ними идёт идеологический спор о том, что такое доброта и как нужно спасать детей. 

«Всю первую половину романа читатель проникается к Дееву симпатией, – говорит Яхина. – Он готов, спасая детей, пожертвовать ради них жизнью. Но потом постепенно в его воспоминаниях всплывают моменты, и оказывается, что он достаточно много убивал в своей жизни. Участвовал в гражданской войне, в обороне продуктов питания в городе, защищая их от местного голодающего населения. И вопрос: кто Деев для тех детей, которых он везёт? Он вполне может быть и убийцей их родителей. Этот вопрос остаётся открытым. И все метания главного героя заключаются в попытке разобраться, кто же виноват в этих убийствах. Он сам или время, которое вынуждало брать в руки оружие. И таких Деевых в первое 10-летие советской власти было много, кто одновременно и убивал, и пытался быть спасителем.

Это правдивая история…

Научных статей о голоде написано много. В эту тему можно погружаться бесконечно. И Гузель, используя исторические данные, постаралась сделать не однобокий, а трёхсторонний взгляд на голод.

Сначала она читала письма и дневники тех, кто голодал. И для неё это был взгляд изнутри со стороны тех, кто сам проживал эти сложные жизненные моменты и что-то ещё при этом писал. Есть большой сборник «Голос народа – письма рядовых советских граждан. 1918-1938 год». Или «Книга голода». Она издавалась в разных губерниях. Это сборник литературно-художественных текстов, написанных голодающими. То есть, это стихи о голоде, рассказы, какие-то мечты несчастных…

Автору было интересно посмотреть на проблему снаружи. То есть глазами тех, кто боролся с голодом. И тут на помощь пришла «Советская деревня глазами ВЧК ГПУ НКВД 1918-1939». Это сборник внутренней документации. Третий источник – официальный взгляд на тему из газет.

«Голод в стране невозможно было замолчать, – уверяет автор книги. – Тема гремела в начале 20-х. Потом её стали постепенно умалчивать. Постепенно закрылись музеи голода, которые работали в Саратове и Самаре, а их создателей репрессировали. В СМИ нужно было больше говорить о достижениях, об успехах советского государства, а не о тех проблемах и травмах, которые были. В историографии тему голода называли и недородом, или просто говорили, что в 20-е годы сократилось количество посевных площадей, не поясняя, что было этому причиной». 

В итоге Яхина сделала вывод, что всё, что писалось о голоде в начале 20-х годов прошлого века в независимости от источника – все сочеталось друг с другом. И по этим источникам можно было установить реальную ситуацию. Может быть, поэтому в «Эшелоне» есть много по-настоящему правдивых историй… Автор мастерски вставил множество мелких деталей тех времён, которые только дополнили «Эшелон».

Дети не через запятую, а через точку

Особенно тщательно Яхина подошла к выстраиванию мира беспризорников.

«Я не хотела никоим образом использовать уже существующие литературные тексты про этих бедолаг. И для меня  было важно услышать самих детей. Это было очень сложно. О них писали газеты,  я «прошерстила» годовые подписки «Красной Татарии» и там нашла много репортажей о беспризорниках. Я читала много книг социальных работников, кто занимался профессионально ликвидацией беспризорности. Ася Калинина – одна из героических женщин. Её негласно называли матерью чувашских детей. Почти 6 тысяч ребятишек она вывезла в «сытые» регионы…».

Писательница говорит, что старалась в этих книгах находить то, что можно использовать в романе. Что говорили, что делали дети в то время, о чём мечтали. Она старалась как можно реалистичнее описать тот детский мир. Начиная от фраз и эдаких словечек, заканчивая кличками. К примеру, в книге можно встретить выражение «Уж я тебя научу насчёт картошки дров поджарить». Или «Больно важно вы едите, сестрица, ну прямо как Ленин»… Ну или ещё одно - «Мы уже пальцем мазанные сплетуем – блоха не учует». Эти фразы сложно придумать. Яхина сначала находила словечко, а потом выстраивала целые сценки, чтобы эта фраза зазвучала, стала акцентом.

В конце «Эшелона» автор на нескольких страницах приводит клички всех 500 детей, кто едет в поезде.

«Дети в романе в большей степени – коллективный персонаж, и мне показалось, что важно назвать имя и прозвище каждого, – говорит Яхина. – Причём, не через запятую, а через точку. Таким образом, читатель на секунду фокусируется на каждом ребёнке».

«Я, конечно, немного романтизирую этот мир беспризорников, он мне очень нравится. Но в этом романтизме есть очень горький оттенок, потому что мы понимаем, что с этими детьми потом будет. Они вырастут, и многие пойдут воевать во второй мировой войне… Я старалась соблюсти баланс между романтикой и уважением к этому поколению», – завершает свою мысль писательница.

Выдавить всё советское

Это уже третий роман, который у Яхиной связан с ранним советским периодом. По её словам, есть  желание рассказать и четвёртую историю в данном временном отрезке, но пока об этом говорить рановато, поскольку нужно немного «отойти» от «Эшелона.

«Первое десятилетие после советской власти – это время, когда были заложены основы всего, что с нами сейчас происходит, – говорит автор. – Тогда были заложены основы государства, в котором мы до сих пор живём. Когда из человеческой массы лепился советский человек, который, как мне кажется, до сих пор еще жив. То есть тот часовой механизм, который был заведён в первое десятилетие советской власти, в нас до сих пор ещё тикает. Я говорю не только о тех коллективных травмах, которые были, я говорю об очень прогрессивных вещах. К примеру, в Советском Союзе был дан старт мощной женской эмансипации. Всеобщее образование, насаждаемый сверху научный взгляд на мир, в результате чего у нас появилось общество, далёкое от патриархальных ценностей. Культурная революция и мощное вливание русской культуры в национальные. Об этом не нужно забывать. Тут же было много и очень страшного, о чём я стараюсь рассказывать в текстах. Этот сплав он меня необыкновенно привлекает. Сегодня мы определены тем, что было сделано в стране 100 лет назад. Мы до сих пор развязываем те узлы».

Как и в романе «Дети мои», где в одном из персонажей угадывался Иосиф Сталин, в «Эшелоне» также есть исторический образ. На этот раз Феликса Дзержинского. И те, кто прочитают роман, увидят, в каком контексте это было сделано. Но Гузель Яхина категорически против того, чтобы памятник этому политическому деятелю возвращался на прежнее место на Лубянке.

«Там должно быть пустое место, – уверена писательница. – Архитектурная красота должна уступить истории. Пусть эта пустота будет символичной и там не будет ничего, никакого другого героя. Пусть там будет просто пустое место как знак уважения к нашей исторической памяти».

На вопрос корреспондента портала «Вверх», почему тема голода в ранние советские годы сегодня набирает популярность, Яхина призналась, что сегодня у общества есть большая потребность в ещё одной дискуссии о советском прошлом.

«Мне кажется, что можно говорить о советском прошлом спокойно, без оголтелости и ярости, без ненависти, но при этом и без любви. То есть, не очерняя и не обеляя, а называя вещи, как они есть: трагедия, значит трагедия, а прекрасное – значит, так оно и есть».

По мнению писательницы, на эти мысли её натолкнула реакция читателей на два предыдущих романа. Люди стали писать письма, в которых рассказывали истории своих родственников, которые жили и умирали в то время.

«И потребность не ограничивается только в рассказах на эту тему. Люди ищут, что можно было бы почитать о раннем советском периоде, начинаются дискуссии. И диалог этот необходим для того, чтобы постепенно выдавить из нас всё советское. Его, мне кажется, ещё много. Выдавить в том числе и через такие романы, как мой».

Олеся Ткаченко